Но тем, кто все-таки считает Савченко узницей совести, жертвой невинной, мы расскажем другую историю. Она о тех, по ком не трезвонит европейский колокол, чьи лица не печатают в газетах и на плакатах, чьим здоровьем никогда не озаботится украинская Рада. По ним не стонет интернет, к ним не ходят сытые адвокаты и не пишут писем народные артистки со словами «держитесь, ребята». Самое страшное, что о них ничего не знают их семьи. Но именно они сегодня – реальные военнопленные этой войны. Войны уже вроде как нет, а люди на Донбассе пропадают до сих пор. Особенно из той серой зоны, где остались части ВСУ и разрозненные банды нацбатальонов. Пропадают те, кто даже никогда не брал в руки оружия. Мужчины и женщины – лучше помоложе и покрепче. Возвращаются – единицы. Для Киева это просто серая масса – обменный фонд. Валюта. На сотню гражданских можно выменять пару своих, захваченных еще в боях. Сколько их всего – никто знает. Они – забытый пункт Минских соглашений.
Наш специальный корреспондент Семен ЕРЕМИН несколько месяцев искал на Донбассе этих людей. Они не хотят говорить о том, что с ними было. Нередко просто боятся. И ясно почему – война не кончена, и этот кошмар может повториться снова.
Врач: «Сморкался, крови сейчас нет?»
Сергей Латышев, потерпевший: «Нет».
Врач: «Ну слава богу, больше не будем ставить тампончики».
Сотрясение мозга, перелом ребра, множественные ушибы. И это Сергей Латышев, учитывая обстоятельства, еще легко отделался.
Сергей Латышев, потерпевший: «На рабочем месте был, кто-то напал неизвестный в камуфляжах. Связали, куда-то потащили».
Ни шевронов, ни погон. Первоклассная экипировка и оружие. Это все, что может вспомнить о нападавших. Явно не дилетанты.
Сергей Латышев, потерпевший: «Потом начали расспрашивать расположение частей, вооружения там, техники. А я обычный рабочий, сторож на ДФС, откуда я это знаю».
Жизненно важная для водоснабжения Донбасса фильтровальная станция сейчас в “серой зоне”. Под особым контролем ОБСЕ. Быть может, поэтому похитители просто выбросили Сергея в степи. А могли бы поступить иначе.
Семен Еремин, корреспондент: «Сколько вы там пробыли?»
Сергей Кобач, бывший заложник: «Семь месяцев».
Сергея Кобача вернули недавно, через обмен военнопленными. Супруга Наталья встречала его вместе с военными и журналистами.
Семен Еремин, корреспондент: «Ну все нормально?»
Наталья, жена Сергея Кобача: «Да слава богу».
Он остался в подконтрольной Киеву станице Луганской присматривать за домом, тогда как жена перебралась в Луганск: так и спокойнее, и работа есть. Общались по телефону. Опрометчиво.
Сергей Кобач, бывший заложник: «Она типа: что случилось? Говорю: ну, танки катаются, гусеницы греют. О чем говорить можно, если танки проезжают?»
Лучше было молчать, пришли прямо домой. Те же камуфляжи, пакет на голову, скотч на запястья. Позже Сергей узнает, что это СБУ, один из бойцов козырнет на украинском блокпосту.
Сергей Кобач, бывший заложник: «Завезли в лес, на колени поставили: с пистолета обстреливают, задают вопросы. Если не нравится – удар, не нравится – удар, не нравится – выстрел».
Дальше КПЗ, затем СИЗО, где из 26-ти сокамерников было только четыре уголовника, а остальные, как и он – политические, как один гражданские. И все в чем-то признались.
Ирина Шопаксова: «Информацию передавала бойцу ДНР, по его просьбе указывала местонахождение украинских позиций».
Видео обозначено как допрос «корректировщицы огня». Дата – 18 февраля. День, когда Ирина Шопаксова пропала по дороге из подконтрольного ДНР Зайцево в соседнюю украинскую Жованку.
Транспортное сообщение между территориями Донецкой и Луганской народных республик и Украиной достаточно оживлённое. Навестить родственников, сделать документы – веских причин у дончан, чтобы ездить отсюда туда достаточно. И они ездят, несмотря на то, что риск не вернуться обратно растет.
Если на посту ДНР – беглый осмотр, то на передовом украинском – полная проверка и все чаще – арест. Отзваниваются уже из тюрьмы.
Марина Ладыбурская, подруга Ирины Шапаксовой: «Сейчас ей 40 лет. Всю жизнь она проработала на Украину. Всю жизнь. И этого человека взяли, забрали просто и грозят ей от 8 до 15 лет. За что?».
Как и в случае с Сергеем Кобачем, могло хватить пары неосторожных фраз. Тотальная прослушка СБУ телефонов в буферной зоне – очевидный факт. Как только мы договорились об интервью, номер нашего собеседника тут же заблокировали, консультант службы поддержки не смог объяснить причину.
Сергей Кобач, бывший заложник: «Вот смотрите, вторая сим-карта закрыта».
Оказалось, кстати, что этой трубкой в неожиданном приступе щедрости еще в СИЗО его одарил бесплатный адвокат. Вместе с остальными освобожденными Сергей готовится к выписке из больницы, но на подконтрольную Украине территорию им путь заказан. Ведь обвинений в терроризме никто не снял. И снимать, кажется, не собирается. Вот такая она, реинтеграция отдельных регионов.
Алёна Уварова, бывший заложник: «Меня обменяли, но я у них осталась такой же подсудимой и таким же преступником, только теперь еще и скрывающимся от следствия. Да, такой вот подвох. Вроде как и выпустили, но попробуй не явись. А явишься – поедешь обратно».
Алена Уварова из Первомайска, тоже занятого ВСУ и нацбатальонами. Она очень беспокоится за родственников, которых там точно не оставят в покое. Примеров достаточно.
Телефонная запись: «Авдеевка, Донецкая область, где у нас до сих пор стреляют, никто никакие оружия не отводил, и ко мне приходят, ищут моего ребенка, поэтому мы его какое-то время назад отправили вообще со страны».
На проводе мать одного из обменянных. Анонимно. Сына арестовали в Авдеевке, опять же, украинская сторона буферной зоны. Бывший пленный, понятно, домой не вернулся. И его судьбу украинские спецслужбы, видимо, готовят многим.
Ольга Кобцева, руководитель рабочей группы ЛНР по вопросам обмена военнопленными: «У меня появляются заявления на розыск людей, и мы вынуждены делать запросы на украинскую сторону.
Семен Еремин, корреспондент: «Как часто появляются такие обращения?»
Ольга Кобцева, руководитель рабочей группы ЛНР по вопросам обмена военнопленными: «К сожалению, ежедневно».
Политические репрессии набирают обороты пугающими темпами. И вмешательство международных гуманитарных организаций необходимо немедленно.
Александр Захарченко, глава Донецкой Народной Республики: «Начинаются массовые зачистки, аресты. Я, к сожалению, даже представить не могу точно, какое точно количество людей арестовано и задержано. Помните, ведь доктрина такая была – жителей Донбасса посадить в лагеря, а сюда переселить жителей Западной Украины».
Есть лишь примерная статистика, основанная лишь на обращениях родственников некоторых пропавших. И вряд ли она отражает реальную картину.
Дарья Морозова, уполномоченный по правам человека ДНР: «На данный момент 1120 пленных. 500 из них только украинская сторона подтверждает. Порядка 800 человек у них просто пропавшие без вести числятся. Но я подаю их в списки, потому что знаю, что у них есть дела, назначен прокурор и идут суды».
Переговоры по амнистии этих людей, прописанной в минском протоколе, пока в тупике. А значит, дончанам и луганчанан выезжать на Украину можно только на свой страх и риск. Только с пониманием, что обратной дороги может и не быть вовсе.
