Кампания по обмену пленными между Донецкой Народной Республикой и Украиной набирает обороты, потому в СМИ мы часто слышим имя омбудсмена ДНР — Дарьи Морозовой. «Афиша Новороссии» пообщалась с уполномоченным по правам человека и выяснила, каково быть сильной женщиной в ДНР.
Все началось в феврале 2014 года, мне предложили пойти секретарем в СНДО – Народный совет Донецкой области, улица Театральная, небольшой офис, где находились Пургин, Пушилин, наш Борис Алексеевич Литвинов. Все-все там были, организовывали митинги, а я работала секретарем, заполняла базу активистов. Когда заняли здание ОГА, теперь уже Дом Правительства, меня привели на этот этаж, он был ужасно-ужасно грязный! Сказали, что все вот это должно работать, а что работать, как работать?
На тот момент я уже седлала свой первый обмен – 7 мая 2014 года. Получилось так, что все как-то нашли свои ниши, поняли, чем они хотят заниматься, я же свою и не искала. Кто-то воевал, кто-то строил страну, кто-то воровал. А вот люди, приезжающие из Славянска, например, никому тогда не нужны были, потому это я взяла на себя: договаривалась с общежитиями, куда их расселяли, находила транспорт. Так вышло, что эвакуация из горячих точек – моих рук дело. С этого все и началось.
В октябре 2014 года к нам приехал один журналист-правозащитник из России, его имя Макс Шевченко. Он предложил Александру Захарченко построить Институт Уполномоченного по Правам человека. Сначала это никто не воспринял всерьез: Пургин улыбнулся, Захарченко посоветовал какого-то человека, а кто он – я до сих пор не знаю. Этот человек отработал месяц, но у него так ничего и не получилось.
Однажды Максим поехал со мной на обмен пленными. Знаете, когда подъезжаешь на место, то обычно по обе стороны зеленка, а там растяжки, потому ходить по траве нельзя. Я же привезла туда людей, потому несу за всех ответственность, а Максим начал ходить по траве, совсем не понимая опасности, потому пришлось его немного поругать. Я понятия не имела, кто он тогда, мне было все равно, ведь он мог погибнуть. Начала на него орать, грозилась придушить, а на следующий день он поехал к Александру Владимировичу и сказал, что нашел уполномоченного по правам человека. Первой фразой Захарченко было «она очень молода». В статье указано, что уполномоченный по правам человека должен быть не моложе 30 лет, но для меня внесли поправку о том, что данная статья вступает в силу в 2020 году, как раз когда мне будет 30.
Знаете, я решаю проблемы по мере их поступления. Я не стратег, однако выполняю все задачи, поставленные передо мной, мне так легче. Иногда тяжело, конечно, когда обмены готовлю, это вообще самая тяжелая часть работы, забирает много времени и нервов.
На данный момент мне 26 лет, возраст еще достаточно молодой, поэтому общаться с представителями СБУ, которые прошли институты и практики, очень тяжело, ведь за каждым словом нужно следить, это все переворачивают и перекручивают. Общаюсь я абсолютно со всеми: СБУ, батальон Донбасс, Азов, Айдар, Правый Сектор даже. Самое интересное было на Новый год, я даже не знаю, с какой стороны меня больше людей поздравило! Говорю им, мол, если мы так отлично общаемся, поздравляем друг друга, то зачем мы воюем?
На самом деле, основная проблема в их чувстве собственной важности. Большинство украинских офицеров, с которыми мне приходилось сталкиваться при подготовке обмена, думали, что все пройдет легко. «Девочка молодая, сейчас с ней поговорю и все решу, все будет замечательно» — но потом они понимают, что дело обстоит немного не так.
Спросили бы вы меня год назад, как мы с ними общаемся, я бы ответила! А сейчас уже нормально все.
Освободили порядка восьмисот человек уже, это начиная с конца июля того года.
Вообще моя основная задача сейчас далеко не пленные, мы строим правозащитный институт на территории республики. Чтобы вы понимали, за время нашей работы с 7 октября 2014 года по сегодняшний день более 21 000 обращений, которые зарегистрированы по факту. Вы представьте, сколько прав и свобод было нарушено! Поэтому пленными и беженцами сейчас я занимаюсь косвенно, а правозащитная деятельность стоит на первом месте. Моя задача сейчас построить то государство, за которое мы стояли полтора года назад. Или хотя бы проследить за тем, чтобы не возвращалась та Украина, от которой мы ушли.
Еще одно – Минск, очень много сил и времени отбирает. Суть в том, что накануне стоят судьбы людей. Здесь понимаешь, какая на тебе огромная ответственность и никуда уже не денешься. Но практически каждый день нужно принимать сложнейшие решения.
Самым сложным было, наверное, эвакуация в г. Шахтерске прошлым летом (2014 года – прим. ред.). Так получилось, что человек, который должен был проводить эвакуацию, подвел и не приехал. Еще днем мы с ребятами из МГБ обедали и обсуждали фотографию погибшей девушки с ребенком из Горловки, а уже вечером организовали мини-отряд и поехали на эвакуацию. Я первый раз в таком участвовала, людей раньше вывозила, но в самый эпицентр боевых действий ещё ни разу не ездила. И, на самом деле, сложнее было вывезти из Шахтерска меня, чем всех этих людей! Несколько раз Захарченко и министр обороны пытались меня за уши вытянуть оттуда, но в итоге уехала я оттуда сама, когда дело было сделано.
Вторым самым жутким решением было заехать на автомобилях с надписями МВД ДНР в Дебальцево, когда оно еще было под украинской армией. Конечно же, нас остановили солдаты. Я вышла из машины, сказала, что волонтер из Донецка и что приехала на эвакуацию, а один из них мне отвечает: «Ты что, дура, охренела? Или мы по-твоему телевизор не смотрим?». В такие моменты в голове что-то переключается. В общем, этот солдат мне еще и показал, к каким домам мне подвозить наши автобусы.
Я очень боялась «зазвездиться». Своим подругам говорила, чтобы сразу предупреждали, если появится корона, потому что люди очень легко теряют себя. Я люблю окружать себя всем красивым. Вот что ни скажи, а самые красивые женщины у меня в аппарате и знать ничего не хочу.
То есть, как я общалась со своими друзьями, так и общаюсь; как заводила разговоры с первыми встречными, так и завожу. А в душевном плане – стала ли я внутри по отношению к людям по работе мягче или жестче — поменялась очень сильно. Если раньше приходили бабушки и женщины, которые плакали, то и я плакала вместе с ними. Всегда с собой в сумке ношу валерьянку, раньше она все время у меня на столе стояла. Перед приемом людей сразу выпивала, ждала, когда подействует, а потом начинала рабочий день. Я начала фильтровать ту информацию, которая ко мне поступает; научилась отталкивать то, что мне не нужно.
У меня хорошая интуиция: могу посмотреть на человека и сразу определить, буду ли я с ним общаться или нет. И ни разу меня это не подводило. В таких случаях каким-то людям буду меньше себя открывать, каким-то больше. Но помогать нужно всем! Каждый имеет право ошибаться. Вот я верю, что человек ошибется и обязательно когда-то исправится! В плане принятия решений по работе – у меня все четко, я знаю, как и где все решить.
Иногда бывает настолько тяжело, что хочется все бросить, когда что-то не получается, но это моментами. Один раз было очень серьезно, зимой, меня все достало: разводилась с мужем, ребенок меня постоянно не видел. Не знаю, как все совмещать. Наверное, никак. В 2014 году я свою дочку видела за все лето раза четыре, ей тогда было два с половиной годика. И когда я приехала и увидела, что мой ребенок сам ест, говорит отдельные слова, для меня это было так дико, ведь я пропустила весь этот период и мне очень обидно. Сейчас времени катастрофически мало, выходных нет совсем. Дома готовлю очень-очень редко, когда действительно хватает времени. Как бы смешно не звучало, спасибо моему молодому человеку, мне кажется, он и то готовит чаще.
Любому человеку хочется тепла, порядка и уюта, а у меня мыши в холодильнике. Сейчас стало легче, так как появился аппарат и штатная единица увеличилась, а тогда на каждом человеке лежала масса функций. Я действительно жила на работе в то время! Мы с мужем ругаться начали, я уже решила, что увольняюсь и возвращаюсь домой. Но не прошли и сутки после этого решения, как моя жизнь полностью изменилась. Я встретила человека, который вдохнул в меня стремление работать, рассказал, что не все так плохо. Никогда не бывает одного варианта решения. Их всегда как минимум 2, а иногда и 5, и 10, и так далее. Вот так и получилось, что всё хорошо, я здесь.
Источник: afisha-dnr.ru
